Маркиз де Кюстин отметил важнейшую отличительную черту русского общественного сознания.
«Проводник мой… показал мне спальню Петра Великого, императора всея Руси: нынешний плотник постыдился бы поселить в ней своего ученика.
Эта блистательная скромность дает нам понятия об эпохе, стране и человеке; русские выбивались из сил ради будущего, ибо те, кому предназначались великолепные дворцы, тогда еще не родились на свет, те же, кто их строили, не испытывали никакой нужды в роскоши… Подобная вера в славу внуков благородна и своеобычна. Это чувство бескорыстное, поэтическое и намного превосходящее чувства обычных людей и наций, питающих почтение не к потомкам, но к предкам.»
Перед нами весьма важное признание наблюдательного маркиза. «Русские выбивались из сил ради будущего».
Принцип отложенного удовольствия в своем предельном воплощении, когда «удовольствие» отложено на грядущие поколения, когда человек ощущает свою «неавтономность» не только в пространстве (как дисциплинированная часть, подчиняющаяся «общей воле»), но и во времени. Мы не свободны, мы не располагаем собой в полной мере, мы не можем себе этого позволить. Свобода как осознанная необходимость «беспрестанно преодолевать препятствия и подвигающая народы на невообразимые усилия».
Де Кюстин даже возводит этот феномен в фактор русского превосходства над другими нациями, причем нравственного превосходства, объявляя данное «бескорыстное чувство, …намного превосходящим чувства обычных людей и наций».
И при этом, как и положено европейцу, различные формы проявления этой «личной несвободы», этого добровольного самоограничения во имя будущего, тот же самый маркиз по другим поводам постоянно третирует, как проявления «рабского характера общества».
Ну, что вы от них хотите, если двойные стандарты крепко сидят у них в мозгах. Он не может не признать превосходства русских в тех или иных сферах, но и признать это превосходство он не может. А отсюда шизофрения почти на каждой странице.
«Не нужно уличать меня в противоречиях, я заметил их прежде вас, но не хочу их избегать, ибо они заложены в самих вещах; говорю это раз и навсегда. Как дать вам реальное представление обо всем, что я описываю, если не противореча самому себе на каждом слове? Когда бы я был не так откровенен, то казался бы вам более последовательным…»
То есть раздвоение субъекта, оказывается, заложено в самом объекте исследования. Получается, что и в шизофрении европейца виноваты тоже мы. Русские виноваты априори. И все же мы должны быть благодарны маркизу за то, что он оказался весьма «откровенен» и отказался быть «последовательным» в той степени, в какой это свойственно подавляющему большинству жителей Запада.
Утверждение де Кюстина, что русские, мол, питают почтение не столько к предкам, сколько к потомкам, конечно, в своей категоричности преувеличение. Однако в целом он не далек от истины.
И глядя на сегодняшних русских, невольно проникаешься пессимизмом. Безразличие к будущему, к потомкам – это ладно. Но ведь и почтения к предкам еще меньше.
Одна только мысль, что, возможно, и нам придется «выбиваться из сил ради будущего», приводит определенные страты общества в состояние антисоветской истерии, вызывая неистовое поношение «предшественников-совков».
«В этом никогда не может быть никакой объективной необходимости, все это было следствием кровавых утопических экспериментов, и не более того!»
Интересно, в какой мере сегодня наше общество способно «выбиваться из сил» хотя бы ради настоящего?
Конечно, не все определяется «фактором среды», ведь социумы – это живые организмы. Есть племена и народы, которые живут в климатических условиях, даже более благоприятных, нежели условия бытия западных европейцев. Но при этом у них не было никакого взрывного цивилизационного «бума», подобного продемонстрированному европейцами после эпохи Реформации и длинного XVI века, в кровавом горниле которого и выковался современный Запад.
Дело в том, что «среда обитания» должна не только «позволять», но она должна и «стимулировать», то есть она должна быть, с одной стороны, благоприятной, а, с другой стороны, достаточно суровой.
Там, где можно снимать по нескольку урожаев в год, где можно особо не заботиться о теплых одежде и жилище, а то и, вообще, жить охотой и собирательством, там нет и особых стимулов к развитию.
Европа здесь представляла собой «золотую середину».
Как говорят в криминалистике, у нее были и «мотив», и «возможности».
Но было и еще нечто, что не определяется полностью «средой».
Утверждение основоположника научного коммунизма о том, что для него идеальное есть лишь материальная реальность, пропущенная через его мозг, не более чем самооговор в целях демонстрации наиболее полного торжества материализма.
В поведении отдельных людей и народов есть многое, что не определяется до конца внешними обстоятельствами. Не все определяется внешней по отношению к человеку «материей», «далеко не все, Карл!»
Например, выбор между жизнью и смертью, как для человека, так и для социума – это выбор абсолютно свободный. Есть воля к жизни, и есть воля к смерти.
Воля Запада к неистовому материальному развитию, проявившаяся в Новое время – это его «внутренний» фактор. Это то, что сложилось в «его мозгу» помимо внешних факторов: помимо «мотива» и «возможностей».
Но это уже выходит за рамки наших претензий на понимание.
Ибо известно, что «мозг», – «предмет темный и обследованию не подлежит».
Что уж говорить о законах трансформации души целых народов.
«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».
Высказывание де Кюстина, как представителя XIX века можно пополнить наблюдениями американского историка и советолога ХХ века Р. Пайпса, который, мягко говоря, отнюдь не принадлежал к симпатизантам России.
Речь, конечно, не о его концепции русской истории. Боже упаси!
Речь исключительно о его вполне адекватных представлениях о климатических особенностях России.
Напомним, характеры народов и цивилизаций формировались в эпоху господства сельскохозяйственного производства. И от его эффективности зависели не только стартовые условия грядущей модернизации, но и формы ее проведения, которые на Западе и в России в ХХ веке решительно различались.
Пайпс констатирует:
«Важнейшим следствием местоположения России является чрезвычайная краткость периода, пригодного для сева и уборки урожая».
Именно «чрезвычайная»!
«В Западной Европе, для сравнения, этот период длится восемь-девять месяцев. Иными словами, у западноевропейского крестьянина на 50 – 100 % больше времени на полевые работы».
Последние два десятилетия погода у нас будто свихнулась. Несмотря на это, народные приметы фиксируют устойчивые за столетия погодные реалии.
Любой старожил вам скажет, что, например, во Владимирской области картофель нужно сажать «на Николу весеннего» (начало последней декады мая), раньше нельзя – вполне вероятно, что всходы побьет мороз.
У нас в средней полосе последний утренник всегда наблюдался в конце мая или в начале июня. Где-то в середине 90-х на юге Московской области помню утренник даже 27 июня. Правда, он был кратковременный – не успело убить даже помидоры, не говоря уже о картофеле.
А вот первый утренник в средней полосе России – уже в сентябре.
На все про все примерно 4 месяца. А иногда и три. Впрочем, на юге страны бывает и до шести. Но и это вовсе не 8-9 месяцев, как в Западной Европе.
Каждый, кто пытался хоть что-то выращивать, понимает, что означает для урожая хотя бы лишняя неделя тепла.
А русофоб-советолог продолжает рассказывать туземцам «удивительные вещи»:
«Особенность осадков в России состоит в том, что дожди обыкновенно льют сильнее всего во второй половине лета».
То есть в уборочную, «когда не надо». А вот весной и в начале лета, пишет Пайпс, когда дожди как раз необходимы, весьма вероятна засуха.
«В Западной Европе дожди на протяжении всего лета распределяются куда более равномерно».
Вот гады-империалисты, что хотят, то и делают!
А если серьезно, то Россия – это «зона неуверенного земледелия». И строить цивилизацию в такой «зоне» могут только очень уверенные в себе люди.
И, вообще:
«Российская география не благоприятствует единоличному земледелию… климат располагает к коллективному ведению хозяйства».
Надо же, ну, кто бы мог подумать…
Оказывается, климат, и география. А вовсе не заветы вождей и постулаты «основоположников».
Не обошел Р. Пайпс вниманием и Канаду.
«Подавляющее большинство канадского населения всегда жило в самых южных районах страны, по Великим Озерам и реке св. Лаврентия, то есть на 45 параллели, что в России соответствует широте Крыма. К северу от 52 параллели в Канаде мало населения и почти нет сельского хозяйства».
(Цитаты по книге В.Кожинова «Россия. Век ХХ».)
Севернее 52 параллели (Курск и Воронеж) по европейским меркам, вообще, территории, не пригодные для жизни.
«Над Канадой небо синее… Хоть похоже на Россию, только, все же, не Россия…»
Да и юг Швеции, где сосредоточено сельское хозяйство страны это территория для сельского хозяйства более благоприятная, нежели наша Кубань, расположенная на 2 тыс. км южнее. Вот что Гольфстрим животворящий делает (и, вообще, «океанический» климат в противовес «континентальному»).
Поэт Петр Вяземский писал, обращаясь к современникам и к нам, грешным:
За трапезой земной печально место ваше!
Вас горько обошли пирующею чашей.
На жертвы на борьбу судьбы вас обрекли:
В пустыне снеговой вы – схимники Земли.
Бог помощь! Свят ваш труд, на вечный бой похожий!
Между прочим, в отличие от большей части жителей СССР, никогда не покидавших своей страны, Петр Вяземский объездил всю Европу.
(Напомним, в эпоху становления нашей цивилизации о содержимом наших недр никто толком не знал. Они для нас были недоступны. Вскрыты и освоены они были уже в основном в период советской модернизации.)
«Свят ваш труд, на вечный бой похожий!»
У нас в школе в актовом зале висел лозунг-цитата:
«И вечный бой, покой нам только снится…»
Но уже мы в 60-е смысла его толком не понимали…
«Колхозники Нечерноземья, несмотря на неблагоприятные погодные условия…»
Хи-хи, ха-ха…
«На Кубани продолжается битва за урожай…»
Ха-ха, хи-хи…
Не от большого ума хихикали тогда даже взрослые дяди, а уж с нас, пацанов, какой спрос.
Достижения СССР в области сельского хозяйства были не менее впечатляющими, нежели в освоении космоса (этого, конечно, нельзя сказать об организации торговли, вообще, и продуктами питания в частности). Только достижения эти необходимо оценивать не по абсолютным показателям, а относительно объективных возможностей социума. Первым сомножителем в оценке должны быть абсолютные показатели достижений, а во втором сомножителе должны отображаться объективные издержки производства, прежде всего, климатического и географического плана.
В нашем обществе сложилась такая удивительная атмосфера, что если от своего имени высказать то же самое, что высказал выше советолог Р. Пайпс, то можно нарваться на целый каскад шуточек про «плохого танцора, и про то, что ему, дескать, климат мешает». Причем услышать подобное можно не только от либералов. Хотя, казалось бы, речь идет о совершенно объективных факторах, причем всем хорошо известных.
Да, эти факторы хорошо известны, но при этом они решительно отторгаются общественным сознанием. И это отторжение в России является устойчивым феноменом.
«Я не стал бы упоминать о недостатках этой обделенной Богом земли , …не подчеркивай русские своего полного презрения ко всему, чего лишено их отечество: они довольны всем, вплоть до климата, вплоть до почвы; фанфароны от природы, они хвастают не только обществом, но и природой своей страны; притязания их изгоняют из моей души смирение, каковое я почитал своим долгом и каковое намеревался выказать, странствуя по северному краю.»
Создать развитую цивилизацию в зоне неуверенного земледелия могут только крайне уверенные в себе люди. Уверенные до самоуверенности, максималисты до эстремизма. По выражению маркиза – «фанфароны от природы».
В нашем возвышенном варианте это звучит иначе:
«Мы русские, какой восторг!»
Наши недостатки – это продолжение наших достоинств (что справедливо, впрочем, для любого народа).
Этот же «максимализм до экстремизма» периодически оборачивается для нас трагедией.
«Русские привыкли обращаться с самой природой, как с рабыней, и ни во что не ставить погоду.»
«Русские забывают, что людям не превозмочь природу. Русские никогда не принимают ее в расчет, и она в отместку подавляет их».
Русские не принимают в расчет природу своей «среды» и ни во что не ставят погоду.
В результате они утрачивают адекватность представлений о своих собственных достижениях.
Достигнутое периодически начинает казаться им ничтожным.
Не принимая в расчет «природу» и «погоду» они поневоле начинают смотреть на результаты своей деятельности глазами европейца:
«Россия — страна, где великие дела творятся ради жалких результатов…»
Но заявивший это де Кюстин – европеец, он «природу» и «погоду» учитывает детально и автоматически, и этот аристократ прекрасно понимает, что даже «жалкие» по европейским меркам результаты русских на самом деле результаты впечатляющие. Его они впечатляли до фобии.
Предательство элит – это только одна из организационных форм наших катастроф. А вот одна из глубинных причин наших социальной катастроф – это утрата обществом осознания ценности достигнутого. Однажды вдруг все достижения России (СССР) в общественном сознании оказываются ничтожными по сравнению с достижениями Запада. Русские перестают верить в себя.
Мы отстаем! Мы отстали!
Да мы всю свою историю от них «отставали». Мы не можем их «опережать»!
При прочих равных условиях это невозможно!
Ведь три десятилетия назад мы были вторыми.
Вы хотели быть тогда первыми?
Где?
В этом мире или во всей Галактике?
Именно в годы Советской власти «дистанция» между Россией и Западом стала стремительно сокращаться. И в последние годы существования СССР она была минимальной за всю нашу тысячелетнюю историю.
Но мы же отстаем! Мы же их не догнали!
Значит, нашу «систему» надо срочно менять на «ихнюю».
Да, конечно, все это внедрялось в общественное сознание сверху, но ведь общественное сознание это принимало, ибо оно готово было это принять.
В России от восторга и «фанфаронства», до полного самоотрицания и самоуничижения путь очень короткий. Русский «триггер» перебрасывается почти мгновенно.
Французский посол в РИ Морис Палеолог, наблюдавший февральские события 1917 года, писал, что в России чаша весов не колеблется и не перемещается медленно. Она сразу решительно перебрасывается в противоположное состояние.
Утрата веры, в широком смысле этого слова - вот причина всех наших катастроф. (Какое еще, к черту, падение цен на нефть!)
И все же русские создали свою особую цивилизацию.
Северные народы, например, живущие за Полярным кругом, создали свои, прямо скажем, крайне небогатые цивилизации. Но они их создали. В той же Канаде. Их традиционные представления о ценностях, например, о выгоде, позволяют им жить в условиях, в которых европейцы существовать, вообще, не в состоянии. Разве что малочисленными колониями, полностью опирающимися на свой основной южный ареал.
Как, вообще, можно сравнивать цивилизации по степени превосходства?
Сравнивать их, вообще-то, можно, но вот только по степени превосходства их сравнивать нельзя.
Цивилизации в этом смысле – категории несравнимые. Именно поэтому наука и разделяет все человечество на цивилизации, как на самоценные во многом общности.
Северные народы Канады (и не только Канады) создали свои цивилизации, предельно бедные по сравнению с европейской, но они создали их за Полярным кругом. А все остальное «цивилизованное» население Канады жмется к ее южной границе, к широте Крымского перешейка.
Те общественные элементы, которые утверждают тезис о существовании «единственной цивилизации», за которую они признают самую богатую – западную цивилизацию, делают это на основании единственного критерия – они примеривают ее возможности на себя с точки зрения своего потребления.
Эти люди на самом деле не принадлежат ни к одной цивилизации.
Они над ними, они «над» цивилизациями.
Они потребители на «рынке» цивилизационных достижений, где они, как и положено потребителям, оценивают творения человечества и выбирают то, что им, как потребителям, наиболее подходит.
По их представлениям человечество тысячелетиями трудилось только для того, чтобы эти, «парящие» над цивилизациями «небожители» (венец творения) могли выбрать наиболее для себя подходящее.
Они напоминают булгаковского толстяка в сиреневом костюме, косившего под иностранца и поучавшего продавца в Торгсине:
«Кароши люблю, плохой – нет».
Запад – «кароши».
А все остальное – это «плохой». Им остальное без надобности.
Все остальное – гроша ломаного не стоит.
При этом сами они к цивилизации, которую считают единственной, как правило, никакого отношения не имеют. Они ее даже толком не знают. А знают исключительно в рамках потребления ее товаров и услуг (но даже в этом плане знают не всегда).
Они ни к какой цивилизации не принадлежат.
Это нецивилизованные люди.
Иными словами - дикари…
Лучшая и самая адекватная политическая карта Европы – это ее цветная климатическая карта.
На ней видны все начала начал. И все истоки истоков.
Европа, «Цивилизация» - это то, что обозначено теплыми цветами: красным, оранжевым, желтым.
Салатовый цвет – цвет уже «прохладный». Но это тоже - «Цивилизация».
Далее идет зеленый – пограничье, лимитрофы.
А вот за ним начинается «Мордор».
Начинается он к востоку от «пограничья», вернее, к северо-востоку.
Начинается он синим, переходящим в темно-синий и заканчивается черным.
Темная, черная, холодная масса «смерти» нависает над яркой, разноцветной европейской «жизнью».
«Варварство» нависает над «цивилизацией».
С точки зрения европейца, по его меркам, согласно его «ценностям», там, в «Мордере» не должно быть ничего.
Ничего! Понимаете?
А там - цивилизация. И какая…
Значит, она - «незаконная». Она существует вопреки «европейской правде» (единственной правде!), вопреки «европейским ценностям».
Если бы эту цивилизацию создали китайцы, Запад переносил бы это намного легче.
Китайцы – они «очевидно другие».
А русские внешне «очевидно такие же».
Они внешне «такие же», но по существу совершенно другие.
Вот что придает иррациональную остроту этой фобии.
Китай или Индия – это просто иные цивилизации. Это очевидно не про Запад.
А Россия – это альтернатива!
Это альтернатива западной цивилизации.
Предвижу возражение: «Но мы никогда не собирались быть «альтернативой», мы собирались просто быть!»
Так не получится, господа и товарищи. В глазах Запада мы альтернатива просто по факту своего существования.
Не мы решаем этот вопрос.
Это вопрос восприятия нас Западом, и с этим восприятием мы ничего не можем поделать.
Никакими заверениями, самоумалениями («самоизменами») и разоружениями мы не сможем изменить этого отношения к нам. Разве что к фобии прибавится еще и презрение.
«Со своей южной архитектурой вы являете всем притязание на теплый климат, и от этого еще невыносимей становятся для меня ваши летние дожди и ветры, не говоря уж о тех ледяных иголках, какие вдыхаешь, стоя вашей нескончаемой зимой на вашем великолепном крыльце.»
Это крик маркиза почти истерический…
В переводе с «европейского» на русский все это звучит так.
Вы создаете города с европейской архитектурой там, где никаких городов и быть не должно! И европейцу, стоя на великолепном крыльце (например, Зимнего дворца – «пожалуй, огромнейшего из всех в мире, ибо он равен Лувру и Тюильри вместе взятым»), просто невыносимо осознавать, в каких условиях все это создано. И, главное, каким народом.
«Подражание классическим памятникам неприятно поражает вас, когда вы вспоминаете о том, в каких широтах находитесь».
Над этим европейским: «неприятно поражает» - мы не властны.
Кстати, француз сразу все «сечет», а многим русским хоть кол на голове теши.
«Всех поименованных мною зданий достало бы на застройку целого города (по европейским меркам - otshelnik_1), в Петербурге же они не заполняют одну-единственную площадь — эту равнину, где произрастают не хлеба, но колонны.»
Маркиз стоит на Дворцовой площади в 1839 году.
Интересно, что сказал бы такой «маркиз» на рубеже 50-60-х годов ХХ века, в эпоху «Ледокола Ленина», Спутника, Гагарина и ядерного паритета.
Впрочем, все это де Кюстин предвидел:
«Этой стране, которую наши нынешние мыслители долгое время не принимали в расчет из-за ее чрезвычайной отсталости, суждено такое же — если не более — великое будущее, как пересаженному в американскую почву английскому обществу…»
Достижения советской эпохи были достижениями органичными. Советская эпоха была наиболее русской эпохой (в широком, цивилизационном, а не узко этническом смысле этого слова).
Парадокс заключался в том, что описание советской эпохи осуществлялось в рамках европоцентричной марксистской парадигмы, к реальности имевшей отношение весьма условное.
В результате общество оказалось лишено адекватного инструмента самопознания.
И после того, как очередной генсек признал: «мы не знаем общества, в котором живем», грядущая катастрофа стала лишь вопросом времени.
Трансформация страны на рубеже 80-90-х годов была результатом «самоизмены». При этом отказ от марксистской парадигмы (антисоветизм) во многом камуфлировал эту «самоизмену» под процесс «возвращения к себе».
Не к себе мы возвращались в 90-е, а стремительно от себя убегали.
Проклинать либералов и Запад – это не значит освободиться от европоцентризма в мироощущении.
Но освобождаться придется.
Познание России «требует другой мысли, другой формулы!»
«У нас другое начало цивилизации…»
Эта цивилизация, это общество уже состоялось. Сам факт к приходу этого осмысления уже говорит о состоятельности. До этого самого момента оно не самоуничтожилось и не уничтожено каким-либо превосходящим внешним воздействием. Происходит цивилизационный сбор урожая состоятельности душ человеческих. Проявлены производители и разрушители, потребители и деграданты - сортировка на зерна и плевелы почти закончена. Вопрос стоит во всей своей определенности Куда ИМ ВСЕМ БЫТЬ - по категориям сортировки.
Вне всякого сомнения вся известная предшествующая сегодняшнему состоянию человечества история - это история выживания на основе способности выживальщиков. Только история выживания выживальщиков это процесс. Ведущий процес из в к. И в финале этого процесса подвергнутая этому процессу душа сама должна самоопределить себя в своей категории и определить ВЕКТОР своего последующего дальнейшего бытия. И он в этом дальнейшем не ограничивается ни состоянием человека ни этой планетой. Куда ведет тебя твоё самоощущение далее состоявшийся человек.
Ты прошел через базовый уровень начальный от животного первый уровень разумности в ещё соверщенно животном теле, также поядающим животных в процессе своего бытия и лишь определенного, как человек, в своей перспективе дальнейшего восхождения состоявшихся экземпляров. Одолевшие одолели только первый переходный уровень от животного. И подошли к границе перехода на уровень человеко-ангелов с изжитой животной первоначальной природой. Переход в который ознаменует обретение человеком в животном теле - тела света. А это уже другая природа и совершенно другие условия бытия. В которых будет стоять не вопрос выживания во что бы то ни стало, а просто вопрос ЖИЗНИ во всей своей разворачивающейся красе и дальнейшей космической её перспективе.
И это в большей степени соотносимо к той категории человечества которое восходящее исконное от этой планеты. А есть здесь на ней, на планете, эволюционирующая категория нисшедшая в человечество - падшие ангелы, открывающая для себя ВОЗВРАТ в свои обыденности космических перспектив из этого цивилизационного земного предела конца концов.